Честно говоря, в последнее время мне стало казаться, что эстрадная карьера Дмитрия Маликова развивается слишком уж горизонтально, без ярких пиков. Ну а в творческих делах движение по инерции долго длиться не может… Однако сам Дима с этим категорически не согласен. И даже пригласил меня в свою студию, что в мансарде старинного дома на Плющихе, где дал послушать в записи несколько инструментальных музыкальных номеров из новой концертной программы Пиано-мания.
- Вот так поворот – вы после 20 лет, прожитых в попсе, вдруг заскучали по своему академическому прошлому?
– Дело не в скуке – я прожил в поп-культуре достаточно интересную жизнь. За плечами добрая сотня песен, в том числе “Сторона родная”, “Еще, еще”, “До завтра”, “Love Story”…
Не далее как в прошлом году у меня появился хит “С чистого листа”, за него присудили специальную радиопремию как за самую ротируемую песню. Но я выхожу на новый жизненный этап, и песни будут другие. Какие, мне сейчас трудно сказать. Чтобы это вызрело в душе, решил пока переключиться на инструментальное творчество. Все-таки я по первой специальности пианист, окончил Московскую консерваторию.
У меня ощущение, что нынешняя эстрада уж очень однобока, “заформатирована” ее продюсерами на примитивное “умца-умца”. А сев за рояль, пригласив в программу инструменталистов уровня, скажем, Игоря Бутмана, я получаю возможность затронуть богатейшую сферу джаза, а есть ведь еще и этника, видеоарт… Прекрасно понимаю, что избрал достаточно тернистый путь, который еще непонятно куда приведет – в том числе в материальном смысле. Готов ко всякому… Но я верю, что те мои слушатели, которые росли вместе со мной и которым сейчас 35 – 40, тоже созрели для того, чтобы погрузиться в более серьезный эмоциональный мир.
- Вы даже забросили песенный “чес”. Настолько ушли в творчество?
– Да, практически не концертирую и соответственно не зарабатываю. Я сейчас активно восстанавливаю свою пианистическую форму. Занимаюсь на рояле минимум четыре часа в день.
- Ого, будто к конкурсу Чайковского готовитесь!
– Это не считая времени на собственно сочинение – ведь 70 процентов музыки в новой программе написано мной. А остальные 30 – мои обработки классики. Вчера сюда в студию приходили ребята из оркестра “Musica Viva” Александра Рудина, мы с ними репетировали увертюру программы, там народная песня “Во поле береза стояла” обработана в очень сложных ритмах, но Сашины музыканты роскошно играли прямо с листа! А уже сегодня они исполняют в Большом зале Консерватории “Реквием” Верди – им всякая музыка подвластна.
- Я знаю, не хуже, чем в музыке, вы разбираетесь и в живописи…
– Да, очень люблю русское искусство начала ХХ века. А самый любимый художник – Петр Кончаловский. До сих пор не могу себе простить, что лет восемь назад не купил портрет Арама Хачатуряна его кисти. Дело не в деньгах – тогда он стоил относительно недорого, но негде было вешать. Сегодня место есть, но, увы, цена недосягаема – поднялась за это время раз в 10, а то и в 20…
- А с внуками Петра Петровича – Никитой Михалковым и Андреем Кончаловским дружите?
- Мы в добрых отношениях, я на общественных началах работаю в Фонде Петра Кончаловского.
- Но ведь они люди непростые. Про Никиту Сергеевича, например, говорят, что он в общении тяжел, давит…
- Мы в шоу-бизнесе тоже не лыком шиты, нас трудно испугать.
- “Мы в шоу-бизнесе”… Тем временем многие заметили, что вы уже ряд лет сторонитесь эстрадной тусовки. О вас почти не пишут желтые газеты, для которых вы, видимо, выпали из обоймы ньюсмейкеров…
– Ну почему – пишут, хотя не с той частотой, как, скажем, о Ксюше Собчак… Просто я ничего не делаю, чтобы на их страницы попасть. Наоборот, мне гораздо интереснее ваше издание, потому что мы с вами можем поговорить о серьезных вещах.
- Мир шоу-бизнеса называют “клубком целующихся змей”, распространено мнение, что настоящая дружба там невозможна…
– У меня даже инструментальная композиция об этом есть. Она так и называется: “Прощай, жестокий мир”. Тем не менее среди моих самых близких друзей – композитор Володя Матецкий. Поддерживаю доверительные отношения с Валерой Меладзе, Игорем Николаевым, Колей Басковым, Колей Расторгуевым… С Валерой Сюткиным и Игорем Угольниковым мы даже отдыхаем вместе – летим в какую-нибудь экзотическую страну, берем там джипы и путешествуем.
- А с модным нынче Димой Биланом общаетесь?
– Да, он мне симпатичен. Правда, на недавних его концертах в “Лужниках” не удалось побывать – надеюсь, они прошли хорошо?
- Я был на одном из них. Дима работал, что называется, в поте лица, но некоторые критики его буквально размазали, написав, что он раскрывал рот под фонограмму…
– Неужели? Что-то мне в это не верится. Обычно он работает “вживую”. А зал был заполнен?
- Увы, только процентов на 60.
– Да что вы? Такая звезда… Наверное, это просчет менеджмента – Диме бы в самый раз петь в “Олимпийском”. Лучше один аншлаговый концерт там, чем два с нераспроданными билетами в “Лужниках”. Где, кстати, атмосфера в последнее время, по-моему, больше подходит для тяжелого рока, чем для лирической эстрады.
- Дима, а для вас работа “под фанеру” абсолютно исключена”?
– В подавляющем большинстве случаев исключена – кроме телевизионных съемок. Там это технически неизбежно, иначе телевизионщики не добьются нужного им качества звука. Но, скажу вам, открывать рот под фонограмму так скучно!
- Я еще почему спросил – сейчас в Мосгордуме обсуждается проект закона, обязывающего артистов указывать в афише, что они используют во время концерта фонограмму. И знаете, к моему удивлению, у многих артистов этот законопроект вызвал неприятие. Например, у Александра Градского…
- Ну Градскому-то нечего бояться, все знают, что он поет только живьем. Он вообще выдающийся вокалист. Не говоря уж о других его достижениях – например, композиторских. Володя Матецкий про него говорит: нам с тобой Господь отсыпал таланта по горсти, а Градскому – две полные ладони.
- Как расцениваете факт, что нынче на “Евровидение” от России поедет группа “Серебро”, которая до последнего времени вообще не имела опыта живых концертов?
– Я не знаю эту группу, но ее продюсер Макс Фадеев, по-моему, серьезный человек. Очевидно, он на что-то рассчитывает.
- А вот вам ни разу не предложили поучаствовать в “Евровидении”…
- Ну так я прежде всего композитор, не обладаю каким-то роскошным голосом… И потом, на “Евровидении” любят не просто песни, а эффектно поставленные сценические номера с трюками, этакие видеоклипы. А меня это не очень интересует. Вообще жанр клипа, по-моему, умирает.
- Вы считаете? Почему?
– Уже столько напридумали видеофокусов, что людей стало трудно удивить. Раньше зрительный ряд менялся раз в три секунды. Потом в две. Теперь что – менять его каждую секунду, два, три, десять раз в секунду? Жанр дошел до абсурда. Рейтинги музыкальных каналов упали страшно. Руководство пытается их переформатировать, показывают что угодно: туповатые мультфильмы или конкурс на самую сексуальную грудь… По крайней мере те артисты, которые ценят в искусстве интеллектуальное начало, от клипа как от способа раскрутки нынче почти отказались.
- Но если не в клипе, то почему не сняться в нормальном игровом кино? Особенно с вашими внешними данными…
– Спасибо. Я как-то снялся у Александра Прошкина в фильме “Увидеть Париж и умереть”, но, наверное, это останется моим единственным опытом такого рода. Потому что, во-первых, забирает слишком много времени, которое я бы мог потратить на свое основное дело. Во-вторых, у меня нет больших актерских амбиций. Все-таки это совершенно отдельная профессия и дар. А буддистские авторы много пишут о том, что каждому человеку следует внимательно прислушиваться к себе и развивать те таланты, которые в нем действительно заложены.
- Вы буддист?!
- Нет, я православный христианин. Просто имею давнюю привычку много читать, и мне нравится то отношение к жизни, которое характерно для буддизма, индуизма…
- Много играете, много читаете, много путешествуете… На семью-то времени хватает?
– Хотелось бы, чтоб этого времени было больше. Но даже когда я не на гастролях (мы живем за городом, лет десять назад построили небольшой дом), жена, бывает, жалуется: слишком много звуков. У меня два рояля, я играю то на одном, то на другом… Нет, если серьезно, Лена мне очень здорово помогает – она мой исполнительный продюсер.
- А дочка Стефания как относится к вашему творчеству?
- Называет меня “пианоманом” (смеется). На съемках телеверсии программы “Пиано-мания” в феврале просидела все полтора часа от звонка до звонка и даже не шелохнулась. А ведь ей всего 7 лет. Вот еще почему я решил, что инструментальная музыка вполне может привлечь широкую публику… Впрочем, дочка – достаточно подготовленный слушатель: она занимается танцами, рисованием, музыкой…
- Наверное, готовите ее к повторению вашей артистической карьеры?
– Вовсе не обязательно. Музыка – дело рискованное. В эстраде нужна удача. В классике – тем более не обойтись без большого таланта и испепеляющего труда… А дочка, ко всему прочему, очень любит животных. Может, в этом ее призвание…
- Публика знает вас давно, а вы за это время практически не изменились, выглядите как юноша. Поди, спортом увлекаетесь?
- Люблю играть в футбол, йогой немного занимаюсь. Но в данный момент на это нет времени – вся моя физическая закалка сводится к контрастному душу по утрам. Но я верю, что энергия, которую отдаю за роялем, ко мне потом вернется. Да хоть через аплодисменты слушателей.
Бирюков С. Пианоман // Труд. – 2007. – 14 апреля. – с. 1, 5.
| +3 |
  |
Загрузка ...
